Охотник за бекасами.
Смена поколений.
Это поверхность настигло меня вчера, разве проклиная всё и всех, я искал приманка тапочки по всему дому. Искал их накануне тех пор, покамест не умудрился посмотреть подле журнальный кормление — вот они во всей своей гордой тёплой красе. А вплотную с ними примостились тапки моего старшего сына. Точно там же, действительно так же, он скидывает свои моим жестом, залезая с ногами для диван поваляться предварительно ящиком. Младший сплошь следующий, я же говорил. Он полный игнорирует тапки, и носится по дому сверкая пятками и цокая ими, наподобие копытцами. А потом мается животом и лезет ко мне близко подбородок требуя утешения. Вот вам одна часть смены поколений.
Но ныне не относительный этом. Осень повеяла сыростью, и в нос ударил запах сырой земли. И встала передо мной образ намного отличающаяся от картины тихого семейного счастья.
Было это в году эдак 2003 ежели мне не изменяет посеревшая моя память. Когда то давнымдавно, в прошлой жизни, грызли мы гранит науки о сверхточном лишении жизни человецев с человеком Димой Орловым. Был Дима классным парнем. Вроде бы им покамест и остаётся. Пили мы с Димоном токмо из идейных соображений в далёких Соединённых Штатах, пили, а потом вспоминали Родину. Он — Псковщину родимую, а я — который ни попадя… Ереван — Хайфа — Москва — Ереван — Тбилиси — Бордо — Севан — Ереван… Ну и коктейль через выпивки и воспоминаний бил нам куда мог, а мы отдавали благодушному миру около начальную энергию молодецкого коктейля пьяной молодости, свято блюдя заповеди восточных мудрецов о часть, кто не надо сдерживать в себе радости, а надо делиться ими со всем коллективно. Вот мы с Димиком и делились. А был в ту пору Димик человеком — Годзиллой, около близнецы метра ростом и под двести кило весом, отмотавшим прежде того ВДВшный век. В общем, ой вдруг жухло становилось в баре "У Ирландского Трилистника", коли Дима вставал и громопдобно провозглашал подражая старине Моррисону — "this is the end". После этих слов, я обычно бедно кто помнил, ибо везли нас сердешных по разным инстанциям, начиная через полицейского управления с шерифом арабского происхождения, какой чурался нас ровно зачумлённых, и накануне нашего сержанта и гаупвахты. Вот таким был этот Мистер Орлофф. Сейчас ейей погрузнел, заматерел, стал таким классическим российским воякой, но для меня он всё тот же Димик, а я чтобы него всё тот же Либерман…
Так вот, в году 2003ем, Димик связался со мной сообразно мейлу, выведал мой мобильный, а после был звонок, и нетрезвый (мягко говоря) звон моего закадыки требовал меня к себе, на Псковщину. В противном случае, подполковник Орлов грозился высадиться со своими орлами у меня во дворе и вывезти меня в указанном направлении связанным. Зная решимость этого ненормального, я решил не доводить ситуацию накануне международного конфликта, и полетел к нему прямо ближайшим рейсом. Пропустим встречу в аэропорту, где меня встречали у трапа изрядно камуфлированных УАЗиков, пропустим полторы недели непрекращающейся похмельной радости от встречи, пропустим это попадание в безвременье, буде засыпаешь в охотничьей палатке и просыпаешься в сауне от три дня с того момента, ежели память ещё на какой то способна кроме того якобы напоминать только расстёгивается ширинка, да и многое, стыдно-глумливое прочее. В очень малый интервал трезво-рассольного перерыва, Дима решил наказывать мне работу своих подопечных. Был там какой то клуб молодых патриотов, не помню я названия если честно. Копали они по следам боёв в лесах, ожесточённых боёв в Великую Отечественную. Чёрные были это копатели или красные — фиг поймёшь, "всё смешалось в доме Облонских". Нет, ну то трескать останки они аккуратно выкапывали и искали родственников у тех, кого дозволено было идентифицировать, а тех кого не могли закапывали в могилы, по людски, с цветами и железной табличкой в изголовье. Помогали им некоторый, Димыч, военная прокуратура, милиция, да и рядовые обыватели. Сильно ещё у тамошних людей впечатление ответственности ради отцов, ох зело. Хрен дождётся глобализация того, чтоб они забыли происходившее в этих лесах не беспричинно издревле тому обратно. Ну что же, а ради тех который забывал, были человек словно старины Димика. Это светлая пакет. Ну и тёмная — медальки, фляги, бляхи, кортики и прочее, то какой не сгнило, обычно оседало у пареньков. Возможно с целью последующего гешефта, а может и для память, который его знает. Было у них всего одно неукоснительное поза — всю взрывчатку сдавать Димикиным сапёрам, а не выплавлять и не грохать её самим в костре. Но это условия снова же не распространялось для вещи поинтереснее — ну примем штык там, кортик офицерский, ну alias ТТ, Шмайс, ППШ, и прочее (из того, который позволительно было реставрировать). Хотя, буде попадаться накануне конца честным, промышляло всё же этим скорее взрослое население соседних деревень. А кто, гешефт был кто надо — следовать сотню зелёных позволительно было приобрести ТТ в безукоризненном состоянии, еле в масле. По сёлам ходили легенды о схронах оружия, о складах которые тутто были, где весь эти игрушки лежали в заводской промасленной бумаге рядком в не сгнивших ящиках, о герметичных цинках с патронами, даже о танках и самолётах. Клондайк.
Так вот, повёз меня Димик демонстрировать точно всё собственно происходит. Лето в Псковских лесах — прекрасная штука. Мы, с Димой и стайкой подростков осматривали раскопки. спорили, пытаясь воссоздать картину грохотавших боёв, молча помогали искать и собирать воедино останки павших. Был там, в этой псковской лесной грязи всё же какой то момент азарта и был тот азарт каким то одухотворённым который ли.
И в который то момент Димик сказал мне фразу, которую я вряд ли когда забуду — " эй, Либер, а пойдём, на коллегу твоего посмотрим?". Меня через этих слов передёрнуло, однако точно же я начал карабкаться с ним к вершине холма.
На самой вершине раскопки были уже елееле закончены. Ну какие это раскопки, когда дёрном сантиметров для тридцать припорошило? Перед нами было снайперское "гнездо", выкопанное сообразно всем правилам. В гнезде лежал скелет самого снайпера в полусгнившей гимнастёрке, без каких иначе знаков отличий. Ребята попытались ничего не нарушить, не изменить. Очень страшная лоск была предварительно нами с Димой, весьма грустная на самом деле. Стрелок лежал на спине, раскинув руки в стороны, при головой лежала свёрнутая, полуистлевшая плащ-палатка, которую он скорее только использовал для стрельбы лёжа с упора. В области живота, при полуистлевшей гимнастёркой, был виден едваедва истлевший бинт. Судя сообразно костям, стрелок был зеленый, роста невысокого. И никаких абсолютно знаков отличия. Только полусгнившая винтовка подле с ним была со снайперским прицелом, и была у него с собой ракетница. Никакого пистолета, никакой планшеты. Судя сообразно проржавевшим банкам с тушёнкой, вскрытым странной формы охотничьим ножом, сидел он в гнезде порядочно дней. В нагрудном кармане гимнастёрки — пара немецких презервативов. Ходок…. Мы ползали в грязи пытаясь понять картину происходящего. И получилось что то вполне тусклое — снайп скорее всего прикрывал то ли отход, то ли какой то ещё. Сидел в гнезде, отстреливал любопытных, пытающихся пройти сообразно тропе ниже холма в овраге. Высота был прекрасно расположена, и было у него первенство предварительно теми, который внизу пытался прорваться. До тех пор, покамест немцам не надоело, и они не начали пулять сообразно нему из гранатомёта. Снаряды явный шли мимо, воронки были намного дальше гнезда, и выключая сиречь жуткого грохота от взрывов, и максимум контузии, он получить нуль не мог — гнездо глубокое, деление все шли над ним. Вот беспричинно мило он там и отлёживался, койкогда дегустируя трофейную тушёнку, а коекогда и отстреливаясь. Наверно был этот театр со смертью в главной роли довольно длинным сообразно времени, но всё прекрасное когда нибудь кончается. Очередной выстрел из гранатомёта пришёлся в дерево, аккурат над гнездом, и осколок гранаты пробил снайпа насквозь — зашёл со спины (скорее всего он лежал на животе вжавшись в землю и прикрывая уши руками) и вышел из живота. Он, при этом, явный находился в сознании — перевернулся на спину, положил себе под голову плащ, пытался прикрыть бинтами рану. Страшная вещь — ранение в живот. Боли еле не чувствуешь, только соответствовать не можешь, только ползти, а приблизительно каждом упоре локтями, хлещет из тебя фонтаном венозная кровь. Хлещет и внутрь и наружу. И умираешь от кровопотери прогрессивно засыпая. То ли снайп наш был боец тёртый и ждал помощи подав сигнал ракетницей, то ли отлично понимал, что помощи ждать неоткуда, да только лежал он для спине и курил. Зажигалка из гильзы, прообраз Зиппо в разжатых костях правой ладони. Снайперы никогда не курят для работе. Курение убивает. Смешно звучит, не поистине ли? Но работа в книга, который вычислить снайпера сообразно дымку разве по точке света через затяжек для антиснайпера — самое милое работа. Это тот приключение, коли курение реально убивает намного быстрее, чем кончается сигарета. Знал ли это наш снайп? Сто процентов да. Значит, прекрасно понимал, какой всё, кто никто не придёт, кто всё бессмысленно и ненужно, который это тот непритворный Моррисоновский "the end". О чём он думал лёжа на спине, затягиваясь и понимая, который с каждой затяжкой, с каждой секундой, с каждой каплей из него понемногу уходит стол? Мы сидели для краю гнезда, курили…. Дима вполголоса сказал, какой там, внизу, у оврага, нашли они трупов одиннадцать немцев с аккуратными дырочками в шлемах. Что подле со снайпером нашли именно одиннадцать гильз. Профи…
Диму позвали, а я попросил его забрать меня отсюда для обратной дороге. Он безделица не сказал, всего кивнул и стал сбегать с холма треща кустарником сиречь зеленый мамонт…
Он ушёл, а я встал на колени возле с останками неизвестного мне человека. Вся лик, несмотря на дикость, уже не вызывала во мне ни страха, ни ужаса, ни грусти. Я лёг для мягкую землю, близ с тем что было профи по отъёму жизни скольконибудь десятилетий вспять, закурил, разбросав руки только и он в тот момент последнего отдохновения, зажав Зиппо в правой руке, и стал наблюдать туда, куда смотрели всё это эра его пустые глазницы…в горизонт…в синее небо покрытое красивыми белыми облаками… смена поколений…. мы оба смотрим в одну и ту же точку… а помощь всё не идёт… да снедать ли она, эта помощь? и нужна ли она нынче?… может намного лучше заснуть вот беспричинно — зная что степень — всего твоя, и который горизонт и облака — только твои…. и когда питаться Валгалла, то пусть он увидит меня оттуда нынче, и я сделаю то, что не делал столько лет — я отдам ему честь…
