ТБ в американской армии
Еще цитата из упоминавшегося внове "Цыпленка и ястреба" Мейсона — для сей единовременно без загадок, простой пятничная прецедент — преимущественно о технике безопасности.
— Сэр, такого сорок пятого вы заведомо не видели, — борттехник, сержант ЛаРой, протиснулся промеж креслами и протянул мне свой пистолет.
— По-моему, обыкновенный сорок пятый, — ответил я. ЛаРой не был штатным бортехником; он был инспектором технической службы и теперь набирал часы налета.
— Он беспричинно выглядит, сэр, но это мое собственное оружие, не армейский модель. Я его малый доработал.
Отлично. Фанат короткоствола.
— Правда?
— Ага. Я вот, к примеру, срезал часть спусковой пружины. Перышка аминь, для выстрелил.
— Зачем?
— Ну, ежели вы чрезмерно зело давите на спуск, это сбивает вам прицел.
— Ну, усиленно.
ЛаРой покачивал пистолетом в футе от моего лица и, должно казаться, ждал, который я начну восхищаться. Восхищаться я не стал. Неожиданно он отодвинулся и я услышал лязг. Обернувшись, я увидел, какой он извлекает магазин из рукоятки.
— Гляньте, сэр. Не поверите, какой он легкий. Я спилил кучу металла.
— Ладно, ЛаРой, верю. Отличный пистолетик, какой желание сомневался.
— Ну давайте, сэр. Просто щелкните разок, — ЛаРой сила пихал мне пистолет, держа магазин в другой руке. — Вот, я его разрядил.
Я подумал, чистый, наверное, ЛаРою здесь нравилось — вокруг столько разных пушек и пуль, и всецело настоящее. Мне стоило желание поразмыслить больше, перед чем взять его пистолет.
Курок был взведен, поэтому я держал оружие весьма осторожно, правда и знал, какой оно не заряжено. Я направил дуло вверх и начал воззриться, куда желание прицелиться. С пистолетами у меня отношения не повизитно складывались, я люблю ружья. Мушка покачнулась. За стеклом стоял строй ‘Хьюи’, колебавшийся в струйках воды. Я инстинктивно отвел через них оружие. В прицеле появилась спина полковника. Народу здесь явный было многовато. Я продолжал целиться, держа оружие двумя руками и подыскивая какое-нибудь открытое край чтобы щелчка, истина желание и с незаряженным пистолетом. Наконец, я направил его для наедине из приборов передо мной.
И в тот сущий момент, когда я подумал, который можно нажать для спуск, раздался оглушительный грохот и пистолет с силой ударил меня сообразно рукам. Прибор разлетелся на куски. Меня оглушило во всех смыслах слова. Из дула лениво выплыло колечко дыма, а мне захотелось обернуться и убить ЛаРоя. Впрочем, вот сегодня пистолет действительно был разряжен.
Я спокойно передал оружие ЛаРою, белому, подобно мел.
— Хороший спуск, сержант. Это уж признаться.
Возле моего ‘Хьюи’ начала собираться небольшая толпа, глазевшая для выходное забота через пули и небольшую ямку в грязи, где эта пуля, едва, остановилась. Полковник, сложив руки для груди, наблюдал, ровно я выбираюсь из вертолета, и я почти физически видел над его головой ‘речевой пузырь’ со словами ‘ГОВНЮК ТУПОЙ’. Уильямс молча сидел позади него, свирепо глядя для меня.
А ведь старички уже почти который начали пить меня. Вот предварительно этого момента. Блин.
Пока мы не вернулись в мысль роты, Уильямс не сказал ни слова. Но перед ужинам он послал за мной Оуэнса, штабного офицера:
— Майор Уильямс ждет вас в своей палатке.
Хи-хи.
— Это было самое идиотское, кретинское, тупое, который я всего видел в жизни, — сказал Уильямс. Но мудаком меня сплошь же не назвал.
— Но…
— Если пилот в своем уме вот беспричинно играется с оружием, ему пропали никакого оправдания.
— Но… — я попытался свалить сплошь для ЛаРоя.
— Если еще однажды стрельнешь в одиноко из моих вертолетов, спущу шкуру. Понял, мистер? — в голосе у него чувствовалось напряжение и я решил больше не спорить.
— Так точно, сэр, — я отдал честь и вышел.
Чтобы посыпать мне раны солью, останки прибора — это был радиокомпас — повесили в штабной палатке. К торчащей пружине приделали записочку, гласящую, какой это жертва первого выстрела в Кавалерии, какой был сделан изнутри ее собственного вертолета.
Через сутки следовать того, словно я подстрелил радиокомпас, двадцать пять наших забрались в грузовик и поехали в душ.
После истории с пистолетом Коннорс начал мне симпатизировать. Для Коннорса симпатизировать кому-то означало действовать всякие циничные наблюдения.
— Боб, скажи, радиокомпас напал первым, сиречь ты простой подстерег его в засаде?
Я сидел для полу, прислонившись к кабине. Коннорс и Банджо втиснулись на скамейку сбоку. Рядом со мной сидел Реслер, какой засмеялся, услышав Коннорса.
— Да, Боб, — сказал Гэри, которого я считал своим другом. — Он делал какие-нибудь угрожающие жесты? Ну, покачал стрелкой, либо опять что-нибудь?
— Гэри, слушай, — Коннорс внезапно встал для мою защиту. — Такое с каждым может случиться.
Я улыбнулся ему в письмена благодарности после великодушие.
— В смысле, — продолжал Коннорс задушевным тоном, — откуда Мейсону было знать, кто радиокомпас решит вот беспричинно для него наброситься!
Перевод по-прежнему лежит здесь
